Шестнадцать трогательных историй о детях, переживших теракт в Беслане.

Двадцать лет прошло с момента трагедии в Беслане. Первый сентября две тысячи четвёртого года террористический захват школы № 1 унёс жизни трёхсот четырнадцати человек, включая сто восемьдесят шесть детей. Три дня более тысяча сто взрослых и детей находились в заложниках у преступников. Среди них были семьи, которые пришли на торжественную линейку…

По меньшей мере 783 человека получили ранения различной тяжести, некоторые стали инвалидами на всю жизнь. Большинство из пострадавших получили травмы в результате взрывов во время штурма школы.

Несколько историй школьников, переживших трагедию в Беслане, собраны в одной книге. Многое произошло с этими людьми за годы, но первое сентября всегда будет для них днем памяти, ведь многие и по сей день ощущают последствия случившегося.

Заур Козырев, тридцати лет, получил осколок в сердце и стал работать врачом.

Четвертого класса ждал Заур 1 сентября 2004 года. Мальчику хотелось поспать подольше, но всё же вырвался из кровати и пошёл на линейку.

Заур рассказывал: «Класс собирался на линейку, как вдруг началась стрельба. С двора было два выхода. Террористы вошли с первого, где стояли младшеклассники. Я хотел убежать вторым путем, через который успели выбраться старшеклассники, но в нескольких метрах от меня появился террорист и начал стрелять в воздух. Вместе с остальными младшеклассниками нас загнали обратно в школу».

Мужчина поведал о том, как его первый день едва не закончился трагически из-за толстой женщины, о скудном количестве воды, которую сначала давали, а затем вовсе прекратили ее выдавать, и о нескольких расстрелах заложников при детях. Один мужчина чудом выжил: пуля во время расстрела отскочила и попала ему в глаз, но он остался жив. Террористы сочли это знаком и не стали добивать заложника.

В момент штурма Заур спал и проснулся от взрыва. Десятилетний мальчик увидел вокруг раненых и погибших людей, оторванные конечности. В этот момент погибли семь одноклассников Заура. Через 20 секунд мальчик потерял сознание. Заур тогда не понимал, что и сам ранен: осколок пробил ему грудь и проник в сердце.

Не чувствовал боли, крови под бинтом на груди не было. Однако пройдя двадцать метров, покрывался холодным потом, голова кружилась, и я терял сознание. Когда сняли бинт, то увидел в груди дыру — туда, кажется, можно было легко засунуть палец и достать до сердца.

Неделю спустя после операции на сердце в московском Центре сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева Зауру оперировал врач Лео Бокерия, сохранивший фрагмент ткани как память.
Впоследствии Заур окончил школу и поступил в медицинскую академию. Ординатуру он проходил в центре Бакулева и стал сердечно-сосудистым хирургом. В 2022 году по приглашению главного врача Хизри Ильясова Заур отправился работать в Котласскую городскую больницу.

Фатиме Дзгоевой, тридцати лет, после травмы пришлось жить с инвалидностью, а лечение в Германии обходится ей очень дорого.

Во время теракта Фатиме было 10 лет, она училась в четвёртом классе. После штурма школы №1, где произошла серия взрывов, девочка получила тяжелые травмы. Её ранило в голову, образовалась большая пробоина в черепе в лобной части. Восьмилетняя сестра Фатимы — Залина — погибла. Девушка вспоминает о ней каждый день, разговаривает с фотографией. Врачи не давали никаких прогнозов о её выздоровлении. Мать настояла на том, чтобы дочь перевезли в Москву, хотя специалисты опасались, что девочка не переживёт перелет. Фатиме установили титановую пластину, но ей понадобилась длительная реабилитация.

В родном городе Фатиме не смогли обеспечить необходимой реабилитации, поэтому ее нашли в Германии. За поездки девушка из состояния глубокой апатии перешла к более активному образу жизни. Фатима ходит, может самостоятельно выполнять некоторые действия и говорить, хоть неразборчиво. С виду это напоминает последствия инсульта. Мать отмечает значительный прогресс, но признается, что государственной материальной помощи на реабилитацию она не получает. Чтобы оплатить лечение дочери за границей, мать продала несколько квартир и собирала деньги понемногу. Сейчас у женщины практически ничего не осталось.

Стоимость одной реабилитации составляет 40 тысяч евро. Чиновники часто указывали на это. прим.ред.«Вы ведь не одни в Беслане». — говорила я. — «Пожалуйста, помогите нам здесь, деньги мы не возьмём». Но и здесь нам не оказывают должной помощи в лечении», — жалуется мать Фатимы.

Из-за осколка в позвоночнике 34-летняя Диана Муртазова не может ходить.

1 сентября 2004 года четырнадцатилетней Диане запомнился день ее учебы. Девушка пошла в школу с сестрой Мадиной. Для семилетней девочки это был первый школьный звонок. Также в школу пришла другая сестра Вики… Подобных историй множество, ведь на торжественную линейку приходили семьями с младенцами.

Диана помнит, как первые сутки террористы давали заложникам пить, принося ведро воды. Но, услышав из СМИ о том, что в школе всего лишь 300 заложников (а не больше 1000), будто потеряли над эмоциями контроль.

Тогда террорист Владимир Ходов, известный как Абдулла, … прим.ред.Залетел с криками: „Если вас 300 человек, тогда мы сделаем так, что вас будет 300. Нам запретили ходить в туалет и пить воду“, — вспоминала Диана.

Диане регулярно проводят реабилитацию дома. Несколько раз ей удалось побывать в Германии, где прогресс был заметнее: девушка начала шевелить пальцами на ноге и даже смогла стоять без опоры. Однако в интервью 2019 года она сидела в инвалидной коляске. По словам Дианы, без должной реабилитации прогресс исчезает, поэтому сейчас она передвигается с ходунками, но надеется вернуться к ходьбе без поддержки.

Согласно новым снимкам в социальных сетях, Диана смогла встать на ноги. На большинстве фотографий девушка изображена стоящей, инвалидного кресла нет. Остаётся надеяться, что у Дианы всё хорошо. Девушка долгое время не могла найти работу, пока ей не помог министр здравоохранения Северной Осетии-Алании Таремлан Гогичаев.

Анастасия Туаева, тридцать одна года, увлекается музыкой и сочинила песню о теракте.

В 2004 году одиннадцатилетняя Анастасия перешла в шестой класс. Вместе с ней на линейке 1 сентября присутствовала старшая сестра Кристина, перешедшая в восьмой класс. Сначала девочки сидели в спортзале, куда террористы загнали заложников по отдельности. Первой же ночью Кристина нашла младшую сестру и попросила, чтобы ей позволили пересесть к ней. Анастасия считает: «Кристина была мне настоящей опорой, без неё я бы не справилась».

Анастасия хорошо помнит, как страдали от жажды и были вынуждены пить мочу. Многие дети, кто был слабее по здоровью, не выдерживали обезвоживания.

Невыносимая жара и духота стояли на тропе. Мы тесно прижались друг к другу. Периодически террористы открывали огонь, заставляя нас поднимать руки за голову. Казалось бы, что такого в поднятии рук, но без воды суток, это было невероятно трудно. , — вспоминает девушка.

На третий день, как и Заур Козырев, Анастасия спала, но проснулась от взрыва. Сначала девочка не поняла, что происходит. Затем школьница увидела людей выбегающих из школы через разбитое окно. Анастасия тоже попыталась так поступить, но второй взрыв отбросил ее внутрь. Со второй попытки девочке удалось перебраться через подоконник, усыпанным осколками. В лагере она встретила сестру Кристину, которой также удалось спастись.

Школьников направили учиться в школу №6, где занятия проходили три смены, до постройки двух новых школ в Беслане. После окончания школы Анастасия поступила в Государственный университет управления в Москве на специальность менеджера индустрии туризма. В какой-то момент предложили Анастасии вернуться домой и работать преподавателем фортепиано в детской музыкальной школе (девушка в детстве профессионально занималась музыкой).

«Самое страшное воспоминание — когда спустя время видишь родителей погибших одноклассников. Несмотря на то что никто тебя не обвиняет, всё равно чувствуется какая-то ответственность», — поделилась Анастасия с журналистами канала НТВ.

Затем у неё появилась другая работа: организация мероприятий, позиция PR-менеджера на мебельной фабрике.

Заур Абоев, тридцать пять лет, остался невредимым после происшествия.

Заур сейчас предприниматель и бывший замглавы администрации Правобережного района Беслана. В 2004 году ему было 15 лет, и он был учеником одиннадцатого класса. Зауру не повезло: старшие классы находились ближе всех к выходу, и в первые минуты стрельбы многие одноклассники успели выбраться за ворота. Но Абоев не успел: у него на плече была первоклассница.

Заур с несколькими другими людьми вошли в класс, надеясь выбраться через окна, но в нём были решетки. В это время появился боевик и отправил всех в спортивный зал.

Заур помнил, как его, как старшего, заставляли вести младшие классы в туалет. По пути в одном из классов старшеклассник нарвал листья цветов для детей, чтобы им было, что пожевать. Когда была возможность попить воды из крана, Заур пил так много, что у него разболелся живот. Но потом террористы лишили заложников этой возможности.

Обстановка накалялась, люди видели галлюцинации — один и тот же человек слева и справа. Третий день был тяжело физически, но появилось полное безразличие. Хотелось увидеть семью, обнять и сказать о любви.

Во время болезни живота Заур чуть не был убит боевиками. Террористы решили, что у него аппендицит и не стали церемониться, готовы были «избавить от страданий». Когда боевик направил на Заура автомат, юноша 20 секунд смотрел в его глаза, после чего тот опустил оружие.

Когда на третий день прогремел первый взрыв, Заур подумал, что оглох. Взглянув на выбитое окно, юноша вместе с другими выжившими выбежал из дома. В тот момент он видел трупы тех, кого накрыло взрывом. Бегая по улице, парень увидел машину отца — тот подбирал детей, чтобы отвезти их в больницу, но в первые секунды не узнал сына.

Заур после событий в Беслане не начал обучение, отправился доучиваться в одиннадцатый класс в Санкт-Петербург. Затем юноша поступил на юрфак Государственного инженерно-экономического университета вместе с товарищами из Беслана, жил в общежитии. Сначала Заур желал остаться в Северной столице, но после получения диплома его привлекло вернуться на родину. В Осетии молодой человек пять лет проработал финансистом одного из фондов, дошел до руководящих должностей, затем уехал по программе для детей Беслана в США. Спустя какое-то время Заур снова вернулся в Осетию, где сначала был замглавы Правобережного района, затем организовал бизнес по производству пива и безалкогольных напитков.

В начале сентября 2004 года Заур о тех днях говорит: «Забыть эти три дня — значит забыть всех, которых больше нет. Не дай Бог. Хочу помнить их последние слова. Не вижу в этом недостатков. Как можно забыть мечты девочки, которая умерла?»

Мечтаю проживать жизни тех, кто ушёл, и выпить два стакана воды: один за себя, другой за не достигшего этого.

В Беслане много детей выжили после трагедии в школе, но их жизнь разделилась на «до» и «после». Многие так не хотят вспоминать тот день, что даже стесняются пользоваться льготами, доступными бывшим заложникам. Например, психолог Фариза Митдзиева рассказывала изданию «Сноб», что стеснялась пройти на прием к врачу без очереди — не хотела говорить о том, что является жертвой событий в Беслане.

Мне приносит горькие переживания мысли о том, что я находилась в плену. Люди, вероятно, полагают, что мы этим злоупотребляли. В интернете писали: «Взять обратно льготы! Зажрались!». Но у меня нет оправдания для своего положения. Я никому не скажу, что была заложницей. Никогда своим детям не расскажу об этом страшном периоде. Не хочу, чтобы им это знание приносило боль. Зачем им знать? Что если потом они будут жалеть меня?

Многие избегают давать интервью и отказываются делиться подробностями даже с близкими. Часть людей высказывала свои мысли через пять, десять, пятнадцать лет после захвата школы, а потом прекращала всякую коммуникацию.

Амина Качмазова, 27 лет, переживает последствия потери глаза и борется с посттравматическим стрессовым расстройством.

В СМИ много писали об Амине Качмазовой после теракта. Девочка пострадала во время взрыва: осколок попал ей в правый глаз, из-за чего семилетняя девочка едва не потеряла зрение. Первое время она лежала в больнице с зашитыми глазами и любимые игрушки узнавала на ощупь. В 18 лет девушка дала интервью журналистам, из которого стало очевидно: у нее до сих пор ПТСР. У Амины часто дрожат руки, также она не испытывает сочувствия к окружающим, которым случилось несчастье. Того, что она была заложницей, она стыдится и не любит об этом говорить.

Тридцать первое августа — день, который я ненавижу. Потому что понимаю: сегодня я еще была обычным ребенком, но завтра произойдет то, что перевернет мою жизнь. Каждый год тридцатого августа я замыкаюсь в ванной и начинаю рыдать. Не плакать или хныкать, а настоящие вопли.

Всякий раз, когда происходят ужасные события, я становлюсь очень нервной. Руки дрожат, а иногда из-за мелочей может произойти расстройство. Это вызывает стыд и раздражение. Подобные чувства все чаще мелькают в моей голове. Мне кажется, что однажды я сойду с ума. Какое-то время я размышляла о самоубийстве: взять нож… пару раз у меня даже получалось его взять, но потом думала: если я себя убью, точно не попаду никуда, в рай, где находятся все мои друзья. Мне необходимо попасть туда. Поэтому я остаюсь жить.